Лукашенко
против единого государства с Россией
«Материк»,
Александр Фадеев
После встречи президентов России
и Белоруссии на борту теплохода «Россия»
позиции сторон по принципиальным
вопросам интеграции двух государств
стали предельно ясны. Стало очевидно и
другое, декларируемые ранее двумя
лидерами единодушие и отсутствие
противоречий в подходах к строительству
Союзного государства оказались весьма
далекими от действительного положения
дел, характеризуемого глубокими
расхождениями во взглядах на форму
российско-белорусского государства.
Самое главное, что впервые глава
российского государства высказал
мнение о том, что в основании союзного
государства не может лежать идея
сохранения суверенитета и
независимости странами-участницами, не
может идти речь о равноправном
партнерстве столь разновеликих в
экономическом отношении субъектов
интеграции. Процесс сближения должен
проходить по образцу Европейского Союза,
в котором прописаны механизмы
исполнения решений наднационального
органа. В ответ на заявление
президента РФ В.Путина белорусская
сторона очертила свое видение
перспектив взаимоотношений со своим
восточным соседом: Республика Беларусь -
суверенное, независимое государство со
всеми атрибутами этого государства. «Мы,
- как отметил Александр Лукашенко, -
готовы строить союз, но только на
равноправной основе». Опыт ЕС применен в
данном случае не может. Поэтому
белорусские предложения о союзе
основываются на принципах конфедерации
с сохранением суверенитетов и Беларуси,
и России. Федеративного государства в
принципе не может быть, – оба
государства продолжают оставаться политически
суверенными, суверенными субъектами
международного права и международных
отношений. Все эти высказывания резко
контрастируют с мнением президента
России В.Путина, который предпочел бы
строить с Белоруссией единое
государство. Ни о каком восстановлении
бывшего Союза ССР, - как считает
белорусская сторона,- речи нет, такой
цели в контексте внешней политики РБ не
стояло и не стоит. Отрицает
республиканское руководство и идею о
межгосударственном (или
межправительственном) российско-белорусском
союзе, поскольку, с его точки зрения,
такое межгосударственное образование
уже существует в виде Содружества
Независимых Государств, а смысла в неком
дополнительном союзе двух стран нет.
Интересно и другое, в высказываниях
президента А.Лукашенко, в комментариях
министерства иностранных дел РБ
подчеркивается «идеологическая линия»
республиканского руководства, которая
состоит в том, что Договор о
строительстве Союзного государства 1999 г.
не подлежит пересмотру. Это, как
представляется, не более, чем
дипломатическая уловка: властную элиту
Белоруссии действительно устраивают
отдельные положения документа,
подписанного Б.Ельциным и А.Лукашенко,
касающиеся распределения политических
ролей, статуса РБ в потенциальном
российско-белорусском государстве.
Однако, как известно, сам Договор так и
не может вступить в силу уже третий год в
силу заложенных в нем правовых
противоречий, кроме того, именно Минск
все последнее время явно демонстрирует
отход от идей и духа этого документа.
Сегодня сохраняется опасность за
дискуссиями о дееспособности той, или
иной политической конструкции
потенциального государства утерять
позитивное начало идеи воссоединения
России и Белоруссии, и, что было бы уже
совсем катастрофой для дальнейшего
развития отношений между братскими
народами двух стран, вообще отойти от
попыток ее реализации. Следует признать
ошибочным и курс президентской
администрации РБ на создание
конфедерации с Россией, - это путь в
никуда. Если уж возвращаться к проблеме
формы воссоединения, к вопросу «федерация
или конфедерация», то стоит вспомнить,
что в истории человечества примера
успешной конфедерации разновеликих
государств пока не было. Вообще такая
форма объединения как конфедерация в «чистом
виде» вряд ли осуществима на практике. С
глубокой древности хорошо известны
федеративные формы объединения народов
и государств, в период античности
складывались те или иные союзнические
отношения между различными
государствами, диктуемые, прежде всего,
стремлением оградиться от внешней
угрозы. Афинский союз, Пелопоннесский
союз, империя Александра Македонского,
Рим-союзный мир и др. образовывались
вокруг более сильного государства,
которое выполняло роль лидера, и имели
определенные черты как федерации, так и
конфедеративного устройства. Весьма
причудливо в союзнических связях могли
проступать и черты, свойственные
унитарному государству. Более поздний
исторический опыт средневековой Европы
свидетельствует о том, что наиболее
устойчивыми и могущественными
межгосударственными образованиями были
федерации, сложившиеся на основе общих
религиозно-культурных ценностей и во
имя отстаивания совместных интересов в
торговле, политике, в оборонной сфере.
Наиболее известны такие образования как
Священная Римская империя и Ломбардская
лига. Над теорией развития федерализма
задумывались многие государственные
деятели и деятели культуры, среди них
Маккиавелли и Данте. Позднее
средневековье и новое время привнесли
небывалый размах в поиск форм
преодоления разобщенности и
государственной раздробленности.
Характерно, что наиболее плодотворной
оказалась тенденция, выражавшаяся в
последовательном переходе от «федеративного
единства» к «государству-нации». И здесь
обязательно присутствовало
доминирующее государство, которое
выполняло роль центра притяжения,
инициатора объединения(Пьемонт,
Фландрия, Пруссия). Многие государства,
сложившиеся в свое время в качестве
федераций, благополучно существуют и
поныне(Швейцария, Бельгия, Италия,
Германия, Австрия, Мексика, Канада, Индия,
Австралия…), другие – распались под
воздействием внешних или внутренних
факторов(Австро-Венгрия, СССР, СФРЮ).
Часть федеративных образований
возникла в результате фузионистского
процесса, остальные восприняли
федеральные принципы с силу внешнего
влияния или как наследие метрополии(Индия,
Канада, Австралия, например). Специально
стоит подчеркнуть, что первоначальные
возможности субъектов европейских
федераций, как правило, были далеко не
равными. Диспропорции касались и
экономического уровня развития, и
размеров территорий, и численности
населения, и военного потенциала, а
также других параметров. В Российской
империи федеративные отношения имели
свои особенности, поскольку Россия, как
государство-лидер, предпочитала
выстраивать их отдельно с каждым
субъектом федерации: с Финляндией,
Королевством Польским, Бессарабией,
Хорезмом, Бухарой, Сибирью… Эти
отношения закреплялись в правовом,
конституционном поле(при отсутствии до
1906 г. конституции у самой России) и не
пересекались, не дублировали характера
связей с другими участниками
межгосударственного объединения,
оставаясь уникальными. В 60 – 70-е гг. XIX в.
Англии возникла теория имперской
федерации или имперского союза, которые
должны были прийти на смену отношениям
типа метрополия-колонии. В более поздний
период эти искания нашли отражение в
иделогии либерал-империализма. Лидер
либерал-унионистской лиги Дж.Чемберлен,
например, считал, что важнейшей функцией
имперского союза должна стать
организация союзной системы имперской
обороны. Стоит напомнить, что в
основании Британского Содружества
лежали в большей степени идеи либерал-империалистические,
нежели идеи «фритреда» и «невмешательства».
Национальный вопрос, этнический фактор
не всегда являются определяющими при
складывании межгосударственных
объединений. Это необходимо
учитывать властной элите РБ, пытающейся
ускоренными темпами строить унитарное
этнократическое государство белорусов.
Наиболее мощные, богатые и процветающие
государства современности – это
федерации: Европейский союз, США и
Германия(которая сама входит в ЕС,
являясь его государством-лидером).
Первые две являются многонациональными,
полирасовыми государствами, лишь
Германия пока относительно моноэтнична.
Во всех этих трех крупнейших и единых
державах мира в государственно-политической
конструкции сочетаются черты
собственно федерализма, унитарного
государства, автономизации и
централизации. В данном случае, в
контексте заявления Лукашенко, что с
Россией интегрироваться Белоруссия
будет исключительно в форме
конфедерации, чтобы сохранить особый
статус, полную самостоятельность и
независимость республики, то стоит
заметить, что специфику и особость
конкретного государственного или
государственно-этнического образования
в лучше всего обеспечивает в любом разновеликом
объединении вовсе не конфедерация, а
автономия, как специально для этого
созданная система политического
самоуправления. В самой природе
автономии заложена большая степень «суверенности»
и децентрализации, независимости от «центра».
В Минске по этому поводу есть
определенное недопонимание, более того,
понятие конфедерация республиканские
руководители трактуют тоже на свой лад,
исключая, например, из ведения
конфедеративного образования вопросы
единой внешней политики и обороны,
допуская лишь в перспективе переход на
единую валюту. Довольно странными
выглядят и доводы главы российского
государства, который все время
стремится подчеркивать неравенство
потенциалов двух стран, прежде всего
экономического(Белоруссия составляет
лишь 3% от экономики России). Странными,
поскольку такой специалист по Германии
как Владимир Путин не может не знать, что
образование современной ФРГ
происходило на базе объединения
разновеликих земель: Бавария, например,
превосходила Бремен в 17 раз, а население
Северный Рейн-Вестфалия превышало
население Бремена в 23 раза(!). Огромные
диспропорции длительное время
сохранялись и в сфере хозяйственного
развития немецких земель. Федеральные
власти пошли по пути территориальной
трансформации(укрупнения) и
реорганизации финансово-экономических
отношений внутри федерации. Никто не
мешает и России с Белоруссией двигаться
в этом направлении(имея в виду
Смоленскую губернию), когда правовой
базой для принятия столь масштабных
решений станут референдумы, подобные
референдуму 1951 г. в Германии, в
результате которого три земли(Вюртенберг-Гогенцоллерн,
Баден и Вюртенберг-Баден) слились в одну
– Баден-Вюртенберг. В союзном
строительстве вполне уместно и
использование немецкого опыта «финансового
выравнивания», когда происходит
перераспределение налоговых
поступлений на двух уровнях: между
федерацией и землями, а также между
сильными и слабыми в финансово-экономическом
отношении землями. Институт финансового
выравнивания, напомним, был успешно
применен в рамках процесса
воссоединения ФРГ с Восточной Германией.
Кроме того, интерес представляет и
система формирования бюджета ФРГ,
поскольку в ней закреплен принцип
долевого участия всех форм(уровней)власти
в основных видах налогов(на физических и
юридических лиц, НДС, налог на продажу,
косвенные налоги на товары и услуги).
Именно в налоговой сфере у России и
Белоруссии сохраняются весьма
болезненные расхождения, поэтому,
возможно, и здесь применим немецкий опыт
сохранения четырех-уровневого
разделения налогов: совместные,
федеральные, земельные и общинные(в
нашем случае: союзные, государственные,
местные и муниципальные). Специально
подчеркнем, что благоприятными
факторами для воссоединения России и
Белоруссии являются этническая
близость русских и белорусов, которые в
сущности вышли из одной нации, общий
язык общения, отношение большинства
граждан РФ и РБ к союзу не как той или
иной форме межгосударственного
образования(это беспокоит
исключительно элиты), а как к
восстановлению прерванных связей в
рамках единой родины, общих историко-культурных
традиций. Кроме того, для белорусов
очевидно, что новое российско-белорусское
государство обеспечит материальный
подъем граждан, откроет широкие
социальные перспективы для молодежи,
всему трудоспособному населению. Оно
без всяких сомнений будет более
демократичным, чем та страна, в которой
они сегодня проживают, хотя бы уже в силу
того, что любая федерация является более
демократичной формой по сравнению с
унитарным государством. Для России
воссоединение с Белоруссией – хорошая
возможность пересмотреть свои
собственные конституционные принципы
государственно-национального
устройства. Сегодня забота российского
президента о комфортном проживании
представителей малых этносов в России, о
чем он, в частности, говорил на пресс-конференции
24 июня, может восприниматься только
позитивно. Но с другой стороны, самый
многочисленный народ Российской
Федерации – русский – по-прежнему не
видит в РФ своего национального
государства, способного в полной мере
выражать и защищать его национальные
интересы и национально-культурные
ценности. Еще более остро это чувствуют
русские в ближнем зарубежье. В прошлом
веке отчуждение русских от государства
привело к катастрофически быстрому
падению двух (казавшихся мощными и
нерушимыми) держав – Российской империи
и Союза ССР. Абсолютна та же опасность
подстерегает и Российскую Федерацию,
если ее руководство продолжит
отстаивать нерушимость нынешних
конституционных принципов, на которых
построена её государственная
конструкция. |